Из песни блюза не выкинешь…

(Интервью с Дашей Симоновой для журнала "От Питера до Москвы")



   Музыку, которая потрясает, очень сложно квалифицировать. Когда-то, в 1980-е - начале 90-х годов по рукам ходили аудиокассеты с записями Юрия Наумова, и многие, кто слышал его легендарную «Сказку о Карле» и другие песни, не мудрствуя лукаво, говорили: «Круто!». Такова была «подпольная» слава рок-музыканта, чье необыкновенное виртуозное владение гитарой сочеталось с мастерским владением словом. Уже 17 лет Юрий Наумов живет в Нью-Йорке, но регулярно выступает в России. В преддверии его октябрьских концертов в Москве и Санкт-Петербурге «ПМ» беседует с уникальным мастером русского блюза.
 
   - За те годы, что Вы прожили в Америке, почувствовали ли Вы, что Ваша известность в России обрела иное качество? Вы приезжаете два раза в год, даете концерты в Центральном Доме художника в Москве, на других площадках - появилась ли качественно новая публика? Или это давние поклонники и их знакомые?
   - Насчет известности ответить затрудняюсь. Что же касается публики, то моя аудитория практически с самого начала формировалась из исключительно чутких и рафинированных слушателей. Количественно она никогда не была внушительной, качественно же она, на мой взгляд, была и остается самой лучшей во всем российском рок-н-ролле - в этом смысле я считаю себя невероятно удачливым. Критерий здесь прост: степень художественной свободы, которую зал в состоянии предоставить артисту. В моем случае эта степень свободы близка к максимальной. Я не повязан по рукам и ногам обязательным исполнением «хитов». Востребованы самые сложные, глубокие, проникновенные номера. Сегодня приходят как те, кто знал меня раньше, так и новые слушатели, порой совсем юные. Понятно, что время на месте не стоит, и какие-то акценты в восприятии меняются, но главное качество моей аудитории - вдумчивость - все эти годы остается неизменным.
   - Уместна ли была бы в данном контексте ассоциация с Сергеем Довлатовым? Так вышло, что, уехав в Америку, он, как принято говорить, триумфально вернулся в Россию. Конечно, это было обусловлено и глобальными переменами в нашей стране. С Вами происходит ли подобное - или впечатления иные?
   - Понятие «триумфального возвращения» в моем случае едва ли применимо. Я могу говорить лишь о том, что мое искусство в России востребовано. И этого достаточно.
   - Ваш последний альбом называется Russian Blues Live. Каково это - играть "русский блюз", живя в Нью-Йорке? Прожив 17 лет в Америке, можно ли избежать американского акцента - не в фонетическом смысле, а в ментальном? 
   - Играть «русский блюз» в Нью-Йорке - занятие довольно причудливое. Но, так или иначе: я посвятил свою жизнь некоему звуковому эксперименту и, в контексте этого эксперимента - почему бы нет? Касательно американского акцента в ментальном смысле - а надо ли его избегать? Развернем ситуацию - представьте себе аргентинскую балерину, которая в юности приехала в Петербург, на родину классического балета и прожила в России 17 лет. И вот, спустя годы, она возвращается в Буэнос-Айрес, и ей задают вопрос: «Вы долго жили в России. Можно ли избежать русского влияния на менталитет?». Что тут сказать? Если задаться такой целью - ментально забаррикадироваться ото всех и вся, либо провести все эти годы в закрытом эмигрантском анклаве, то - наверное, можно. Только зачем? Ты делаешь шаг навстречу новому опыту, открываешься для него, и он неизбежно привносит определенные оттенки и привкусы. Но, так или иначе, ты взаимодействуешь с ним на своих предпосылках, на своей длине волны.
    Я могу сказать, что годы пребывания на американской сцене в немалой степени способствовали росту моего исполнительского уровня. Когда ты играешь песню на языке, непонятном аудитории, приличное владение инструментом и познание звуковой технологии становится насущной необходимостью - если смысл песни на текстовом уровне людям уже не доступен, значит надо передать его через игру и общую звуковую и эмоциональную подачу. И ты учишься этому.
   - У БГ в одной из песен есть строка "Я устал быть послом рок-н-ролла в неритмичной стране". По-вашему, страна у нас по сей день неритмичная? Интересно Ваше мнение как родившегося и сформировавшегося здесь музыканта и одновременно имеющего возможность окинуть российское музыкальное пространство свежим взглядом.
   - Почему же - Россия вполне ритмичная страна. Просто ритм этот весьма своеобразен. Насколько мне видится, ритм поэтического слова милее и ближе российскому сердцу, нежели ритм музыкальный. Таков язык. Такова страна. И поэтому здесь музыка зачастую подчинена ритму и задачам текста. В России есть примечательная поговорка - «из песни слов не выкинешь». Обратите внимание - «СЛОВ не выкинешь». О музыке при этом не говорится. Стало быть, музыку из песни выкинуть можно. Это - не возбраняется. И уж если музыку не выкидывают, то ее зачастую низводят до примитива, отодвигают на задний план. Меня это не устраивало. Как звуковой художник, я исхожу из того, что песня - это не поэзия под музыку. Это - совершенно отдельная и самодостаточная звуковая субстанция. Художественная задача, которую я ставил перед собой, заключалась в том, чтобы добиться сплава музыки и слов на равновеликих началах. Как мне кажется, что-то на этом пути мне удалось. Хотя задача оказалась сложнее, чем я думал, и я до сих пор ищу решения...
   - Каковы были бы Ваши перспективы как музыканта, если бы остались в России? Если бы Вам пришлось принимать решение об отъезде в Америку не в 1990 г., а в 2000-х - оно осталось бы неизменным?
   - Первая половина 90-х в России выдалась на редкость жесткой и стремительной. В такие времена особенно остро востребовано сиюминутное и злободневное искусство - все то, чем мои песни не являются. Думаю, что как художник, я бы оказался не у дел, и психологически мне бы пришлось тяжело. 
    По поводу всяческих «что было бы, если...» - я не озадачиваюсь подобными вопросами. Я не видел и не вижу ошибки в том, что уехал в 1990-м в Нью-Йорк, равно как и не вижу ошибки в том, что последние 13 лет регулярно приезжаю в Россию с выступлениями. В XIX веке многие российские живописцы уезжали в Италию - за впечатлениями, опытом, сменой ландшафта и состояния... Некоторые из них задерживались там на долгие годы. Видимо, что-то в стране сопутствовало их художественным и духовным исканиям. Так и в моем случае. Пребывание в Нью-Йорке - это опыт, в котором я нуждался.
   - Своеобразие Нью-Йорка Вашими глазами: он помогает своей энергетикой? И чем приходится за это платить? Персонаж одного популярного сериала, художник из России, которого играет Михаил Барышников, говорит: "Люблю Нью-Йорк. Жестокий город без фальшивой улыбки". Какая улыбка у этого города? Мне кажется, она передана в Вашей композиции "Нью-Йорк, 5-е авеню" с альбома "Рожден чтоб играть": бешеный ритм, в который виртуозно вплетаются такие знакомые одесские мотивы.
   - В смысле творчества Нью-Йорк - это намоленное место. Пробиться с уже созданным - трудно, но создавать - легко и в этом отношении город выступает мощным союзником. За годы, проведенные здесь, я не встретил ни одного, кто бы жаловался на дефицит творческих вибраций. Чем приходится платить? Жизнью в зоне высокого напряжения.
   - Как складываются отношения с аудиторией в Америке? Вы чувствуете себя востребованным там? Или востребованность вообще не имеет отношения к географии, главное, что в разных точках земного шара тебя слушают и любят, а живешь там, где удобней, комфортнее - просто по совокупности неких исторических обстоятельств?
   - Отношения с аудиторией в Америке пролегают более в зоне потенциала, нежели кинетики. Последние годы я играю в Штатах не часто, но когда это происходит - воспринимают очень хорошо. Востребованность на самом-то деле имеет определенное отношение к географии. Например, я точно знаю, где моя музыка совершенно не нужна - в курортных местах.
   - Сейчас все большую популярность приобретают радиостанции с непопсовым форматом, которые крутят джаз, блюз, этническую музыку. На какой-то из них можно ли услышать ваши композиции? Каковы перспективы блюза и джаза в России на Ваш взгляд?
   - Насколько я знаю, время от времени мои номера звучат на питерской «Радио Рокс», иногда - на станции «Эхо Москвы». Может быть где-то еще... По большому счету я не осведомлен об этом. Определенные перспективы у блюза и джаза в России есть. Массового интереса я не предвижу, но некоторое оживление вполне вероятно. Это ведь движется циклами. В какой-то момент люди начинают уставать от глупости и низкого вкуса, и спонтанно просыпается интерес к качественным явлениям. И в культуре настают славные времена. Правда, потом наступает очередное пресыщение хорошим, и люди снова принимаются дурковать. И так до тех пор, пока опять не начнут уставать от глупости.
   - Не могут ли в плане продвижения помочь такие факты биографии, как Ваша победа в середине 1990-х гг. на музыкальном конкурсе, где Вы выиграли знаменитый "Стратокастер"? Вообще конкурсы как-то влияют на судьбу творческой личности, или все это пшик?
   - В принципе, я не пробивной человек. Для достижения успеха на поприще чартов, ротаций и всяческих конкурсов уровень таланта не имеет решающего значения. Главную роль здесь играет умение поддерживать высокий уровень социальной активности: звонить, писать письма, ходить на тусовки... Тусовщик из меня, мягко скажем, не выдающийся. Участие в том гитарном состязании летом 1993 года было делом непреднамеренным - я просто искал сцену для выступлений и принес в клуб “Downtime”, что на 30-й улице манхэттенского вест-сайда, свою демонстрационную запись. Гитару взял на всякий случай - вдруг попросят сыграть живьем? Менеджер клуба, изрядно удивившись, что я не в курсе, уведомил меня о том, что всеньюйоркский конкурс гитаристов стартует через час, и предложил принять участие. Условие простое - выйти на сцену и исполнить гитарное соло длительностью ровно в одну минуту. В любой манере, на какой угодно гитаре. Выступление оценивает жюри, состоящее из маститых представителей музыкальной индустрии - продюсеров, критиков, представителей звукозаписывающих компаний... Оценка производится по трем параметрам: оригинальность, техника, стиль. Каждый из параметров оценивается в баллах по шкале от одного до десяти. Если переиграл по времени - выступление не засчитывается.
   Была жеребьевка - кто каким номером играет. Номерки тянули из шляпы, не глядя. Мне достался номер «три». Я сыграл на вполне пристойном уровне, набрал 30 баллов и по окончании конкурса был признан победителем. Под звуки фанфар мне вручили главный приз - «Стратокастер» - ту самую гитару, о которой я некогда пел в одной из своих песен. Это был забавный и трогательный момент...
   Но ключевым фактором в победе было не мое навороченное соло, а то, что я играл третьим. Восприятие слушателей было свежим, внимание жюри - не замыленным. Где-то после десятого гитариста я заметил чувствительное падение внимания у собравшихся к происходящему на сцене. Люди стали болтать, выпивать, флиртовать... Сфокусированность ушла... Играй я тридцатым, у меня не было бы ни единого шанса, даже если бы мое соло было втрое круче и навороченнее... 
   В принципе, к идее музыкальных конкурсов или тех же хит-парадов я отношусь скептически. В спорте критерии ясны: быстрее, выше, сильнее. И это можно измерить - секундами, сантиметрами, килограммами и забитыми голами. А в искусстве? И, в частности, в музыке? Вот человек выразил свою душу через звук. В каких единицах это прикажете измерять? Это настолько причудливое пространство... Мне встречались люди, которые рассказывали, что в критические для них моменты мои песни удержали их от попытки самоубийства. Для меня это - момент волшебства: когда звучащая вибрация не дает прерваться человеческой жизни. Что по сравнению с этим все эти чарты и лауреатские звания?
   - Людям пишущим часто советуют примерно следующее: напиши ты детектив, наконец, или женский роман, и тогда деньги получишь, а если повезет, и прославишься. А если отвечаешь: "Нет, не могу, не мое это", делают вывод: "Значит, ты не настоящий писатель, если не умеешь "для народа «слабать бестселлер». Вам когда-нибудь советовали что-нибудь подобное в музыкальном контексте, т.е., проще говоря, подстроиться под коммерческий формат. И что бы Вы ответили на это?
   - Мне в этом смысле повезло. Как музыкант, я формировался в то время, когда формата, как такового, не было. Т.е. формат был - общий на всех и назывался «совок». Все, что было вне этого формата, было как бы и вне закона. Жестко и просто. В принципе, для того, чтобы лабать бестселлеры и подстраиваться под формат, надо видеть в этом смысл, уметь и любить это, - в противном случае можно тяжело заболеть, и тогда все материальные соблазны обернутся потерями. Что же касается музыкального «формата», то для меня это - иной, параллельный мир. Я не знаю, по каким законам там течет жизнь и чем мотивированы его обитатели. Я знаю лишь то, что порождаемые им звуковые вибрации в моем сердце резонанса не вызывают. 
   - Какие интересные музыкальные команды, появившиеся здесь за период 1990-х-2000-годов, Вы могли бы отметить - не важен жанр, просто что "зацепило"?
   - Я пристально не слежу за российской рок-сценой, поэтому скажу лишь об отрывочных впечатлениях. Во второй половине 90-х на рок-фестивале в Нью-Йорке довелось услышать Чижа сотоварищи. Крепко рубились, мне понравилось. Из недавних впечатлений - в прошлом году в Питере был на выступлении Михаила Башакова, и это было великолепно.
   - Вы называете себя блюзовым музыкантом. Но то, что вы делаете с помощью своей удивительной 9-струнной гитары, не поддается каким-то жанровым определениям. Расскажите о первом в Вашей жизни инструменте и о том, на котором играете в настоящее время.
   - Первую гитару мне подарил отец в январе 1974 года, мне было неполных двенадцать (просил я его об этом с восьми лет). Это была семиструнка, стоила, как сейчас помню, 16 рублей 50 копеек. Я снял 7-ю струну, из простого карандаша перочинным ножом сделал новый порожек и стал учиться играть - просто елозил указательным пальцем левой руки по грифу, пытаясь подбирать какие-то мелодии. Помнится, одной из первых, подобранных таким образом, была мелодия из популярного в ту пору фильма «Генералы песчаных карьеров»...
   Идея 9-струнной гитары восходит к августу 1983 года. Я хотел познакомиться с Майком Науменко и совершил вояж из Новосибирска в Питер. О моем приюте Майк договорился с Алексеем Рыбиным, в ту пору гитаристом группы «Кино», а ныне - программным директором питерской радиостанции «Радио Рокс». В тот свой визит я купил 12-струнную гитару фабрики Луначарского. Принес ее в квартиру на Площади Восстания, где в ту пору жил Алексей, и, поиграв на гитаре пол-часа, решил снять 3 дублированные басовые струны - мне нужен был внятный и плотный басовый звук. Сдвоенные же первые струны давали пространственность звучания и это мне понравилось. В результате я получил 9-струнный инструмент, концептуально близкий к шестиструнке, но энергетически более мощный, сочный и вязкий. По времени это было очень кстати - в течение последующего года-двух моя манера игры претерпела существенные изменения, я вырабатывал новые приемы звукоизвлечения, и они уже складывались, как приемы игры именно на 9-струнной гитаре. 
   Моя нынешняя 9-струнная гитара сделана блистательным московским мастером Сергеем Ноздриным. Он давно знает и любит мою музыку, знаком с особенностями моего звукоизвлечения и строил гитару, отвечающую моим специфическим задачам. Её главное достоинство - высокая отзывчивость. Я играю сейчас деликатнее, чем в юности, агрессии стало поменьше и для меня важно, чтобы инструмент реагировал на малейшие ньюансы. Несмотря на то, что мои блюзы весьма далеки от традиционного канона и помимо них в моем репертуаре есть и другая музыка: баллады, психоделический рок, инструментальные композиции - я считаю себя блюзовым музыкантом. Просто в моем случае блюз - это не отправная точка (таковой является рок-музыка конца 60-х - середины 70-х). Блюз - это то, к чему я устремлен, и к чему в результате прихожу. Это - итог исканий. 
   - Вам важно, чтобы близкие люди в Вас верили? Или же вы спокойно относитесь к их оценкам, понимая, что им как раз труднее всего смотреть на Вас более-менее объективно?
   - Получилось так, что именно близкие люди в меня не верили. Это достаточно жесткий и болезненный опыт, особенно, когда ты в начале пути. Такое испытание на излом... Я не знаю, применим ли в данном случае критерий объективности. Уместнее, наверное, говорить о созвучности. Оказалось, что моя музыка созвучна немногим. И мне понадобилось время, чтобы понять и принять это, как данность.
   - Питер и Москва: какой город ближе душевно, по энергетике? Где принимают теплее на концертах: например, в прошлом году в питерской "Бродячей собаке" или по-прежнему в московском ЦДХ?
   - С точки зрения реакции зала - и Москва и Питер принимают исключительно хорошо. Но по энергетике Москва ближе. У города мощный витальный ресурс. С первых же концертов москвичи были исключительно энергетически щедры и открыты. Что же касается питерцев, то по моим ощущениям, в Питере есть дефицит той витальной энергии, которой изобилует Москва. Как следствие, люди в Питере эмоционально сдержаннее, экономнее, осторожнее. Медленнее открываются. Мои концерты довольно интенсивны и настаивают на моментальном и полном энергообмене между сценой и залом. Московская аудитория включается сразу, питерская - постепенно. В результате такой асимметрии случалось, что после выступлений в Питере я чувствовал себя энергетически опустошенным, чего в Москве практически не бывает. Но справедливости ради замечу, что серия последних выступлений в Питере - это феерия. Потрясающая отдача от зала!
   - Вашингтон и Нью-Йорк - Москва и Питер: такая аналогия уместна? 
   - На мой взгляд, точнее было бы: Нью-Йорк - Москва, Бостон - Питер. Бостон - это традиция, культура, вкус, манеры, ироничность, снобизм. Вполне сродни Питеру. Нью-Йорк - это махина! Это - драйв! Это - космодром! В Нью-Йорке есть эта безошибочно узнаваемая стать Великого Города. И в Москве она есть. В этом смысле Нью-Йорк и Москва - города побратимы. 
   - Чем бы Вы подбодрили начинающих музыкантов, в частности тех, кого Ваша музыка вдохновила на творчество?
   - Главное, чтобы помнили себя. И помнили, с чего для них все начиналось. А все начинается с импульса любви, удивления и ощущения волшебства... Я помню себя шестилетним мальчиком, впервые услышавшим «Битлз». Я помню это потрясение и восторг. Почти сорок лет прошло, но это ощущение первичного смысла - никуда не делось.




Беседовала Даша Симонова