Юрий Наумов: “Звук - это свет, воспринимаемый на слух”

Ему 42, у него роскошный хайр. Когда вместо привычного нам “трек” вырывается “трак”, он в шутку вздыхает: “Ох уж эта Америка…” “Легенда русского блюза” Юрий Наумов с 1990 года живет в Нью-Йорке. Музыка - его храм. Храм души, “верой в которую жив”1… 
В конце 80-х - начале 90-х кассеты (и катушки) с музыкой Наумова распространились по стране, как огонь, с тем же эффектом: быстро и качественно. Слушали питерцы и москвичи, а услышала вся страна. В этом, наверное, и состоит феномен андеграунда.

“Лучше послушай, как я играю, разве тебе не по кайфу…”2

Песни Наумова могут зацепить одной музыкальной фразой - это как мантра “ом”: ты можешь существовать в этом пространстве, в принципе, неограниченное количество времени. Сколько надо тебе. Оно-то и так существует. При внимательном слушании - когда уже “внимаешь”, вбираешь в себя - вдруг открываются  такие места, на которых потом престаешь дышать - только бы не пропустить… 
Звук, способный в самом деле “накормить голодных”. Звук воздушный, прозрачный… Этот человек может заставить музыку мерцать, как звезды - страшно далекие, холодные, отстраненные, как зимней ночью, или теплые, как августовской, бархатной. Рождающиеся “звукосочетания” оживают под пальцами - и вдруг дуэтом звучит альт; движется волна - это неуклонный, как в болеро, ритмический строй - чего? Даже и не скажешь, настолько сплавлен звук. Часто ловишь себя на том что слышишь клавиши - и только потом до тебя доходит, что это - гитара… Да и сам маэстро - его называют “человек-оркестр” в основном из-за уникальной техники (наумовская 9-струнная гитара - ритм+соло+бас, плюс партия ударных, в самом деле). А как же “спецэффекты”, извлекаемые из собственного, “встроенного”, аппарата? Голосовые “реверы”, лабиринт отражений; “сэмплы” - вот хрустит снег под ногами; “бэк”, когда фразу заканчивает струна, настроенная на голос (или наоборот?). 
Желание воплотить музыку по полной программе, как слышишь, а под рукой - только ты сам. Теоретически это понятно, но не хочется “переводить” чудеса, когда ты это слышишь. И это, наверное, тот самый случай, когда от красоты ничего не ищут, кроме красоты. Тот самый случай, когда “можешь найти свой звук - и не искать от него добра” 3, как сказал один мой знакомый. Наверное, это и есть кайф.

“Я с детских лет помешан был на роке…”4

Понятно, что речь идет о флэтовых (квартирных) концертах, сольная акустика - вынужденный вариант (но какой!). В юности Наумов мечтал о группе. Эталон? Led Zeppelin. Как говорит сам музыкант: “С точки зрения совокупного звука, новизны, оригинальности, глубины и качества человеческих отношений внутри коллектива - это, наверное, самый идеальный ансамбль, который существовал в рок-н-ролле”5. 
Когда пришлось выбирать между ролью “лидера звуковой идеи” и администратора-цербера, с мечтой пришлось расстаться: “…Я исходил из какой-то нелепой, но возвышенной идеи некоего рок-н-ролльного братства, и из того, что внутренняя мотивация должна быть достаточно высокой, и это будет необходимым и достаточным фактором для того, чтобы оркестр был вызван к жизни и играл. Выяснилось, что люди, предлагая тебе момент лидерства, предлагают еще тебе роль пастуха, который будет их погонять. Я был не готов и не согласен с такой ролью. Я решил, что я лучше останусь один… потому что рождение музыки на предпосылках принуждения - мне показалось это нелепым до преступного... Это был колоссальный момент внутреннего несогласия”6. 
Все выпущенные в России электрические альбомы (подписанные “Проходной двор”) писались либо с помощью наложения “Блюз в 1000 дней” (1986), либо с приглашенными музыкантами (“Не поддающийся проверке” (1987), “Перекати-Поле” (1988-89). И все, уже в Америке, прошли ремастеринг. Над Violet (1995), окончательный вариант которого был записан в Америке, Наумов работал также с приглашенными музыкантами. Концертник “Московский буги” (1994), “золотой ящик” хитов, номерным альбомом не является. Но для изголодавшихся по звуку - это праздник, просто ремастеринг в прямом эфире!

“Гитарные истории”

В 2001 году Юрий Наумов выпустил альбом, включающий в основном инструментальные композиции. По традиции, партии ударных, клавиши, бас делает он сам. Плюс компьютер: “…это рабочий инструмент… 95% времени потраченного на его создание - это работа за компьютером”7. Вот уж “выход на случай, если выхода нет”8! Аудиоинжиниринг от Наумова - это отдельная песня… 
Блистательные, фантастические, словно наполненные другим воздухом работы, в большинстве своем совершенно неожиданные для привыкших к “флэтовому” Наумову. 12 композиций, в основном акустических. Полтора года работы… 
Единственный “голосовой” блюз “Петербургскому ангелу”, вроде бы уже “изученный”, - открытие не меньшее, чем инструментал. После него начинаешь вообще по-новому воспринимать это явление “музыка Юрия Наумова”. Кажется, даже начинаешь врубаться, о чем это, когда он говорит: “О, это роскошный номер…” Форма, технология, вытягивающая из исполнителя содержание, суть, как любовь вытягивает из тебя все лучшее, наподобие “философского камня”. Это как самому стать блюзом (я слышала однажды, что Боб Марли стал Jah9 - что-то в этом роде). 
Это одновременно и Алконост, который, “как зайдется в песне, так все и забудет”, и Сирин, методично ведущий (и приводящий) - в одному ему известное место… 
Это надо слышать, конечно. Говорят, музыку Наумова надо слушать на технике класса “Hi-Fi”. Дополняя хай-фаем души. Она же сама и “вытянет” его из тебя.

“…но я предпочел серебро. Затем, чтоб петь…”10

И все-таки - песня. Такая неразъемная штука, сплав, когда без музыканта не было бы этой музыки (ведь он же настроен на звук), без музыки - текста, по утверждению самого Наумова. Это, видимо, тот случай, когда “дело” - это звук: “Звук есть некий источник. Скажем так: я могу сказать, что звук - это свет, воспринимаемый на слух… (Я бы выкинул «Скажем так:» Получилось бы - «Звук есть некий источник... Я могу сказать, что звук - это свет воспринимаемый на слух...» По-моему, так лучше...) Это некий самодостаточный волновой строительный материал, из которого можно создать волновой организм. (Я бы выкинул выделенные слова. Получилось бы: «Это... самодостаточный...строительный материал, из которого можно создать волновой организм». И с ним можно взаимодействовать, поскольку мы сами по себе являемся до какого-то невероятного предела уплотненными частицами света. То есть мы и корпускула, и волна одновременно… То, что я пытаюсь сделать, - это создать некие причудливые волновые существа, с которыми можно взаимодействовать и через которые можно получить момент какого-то эмоционального потрясения, радости, восторга, грусти. В общем, что-то, что живое и реальное, но оно невидимое. И с этой точки зрения мне зачастую не требуется какого-то внешнего пинка от жизни, то есть, вот я был там, увидел то-то, и вот мне пришла в голову песня. Сам по себе рождающийся звук может запустить цепную реакцию, которая может привести к рождению композиции. Он сам в себе уже содержит необходимую критическую массу магии, для того, чтобы…  вести меня уже куда-то дальше и доводить эту волну до некоего завершенного состояния. Есть такая фраза, я слышал, “следуй за словом, оно выведет”. Тут то же самое: следуй за звуком, и он выведет. Если тонко прислушиваться к каким-то звуковым находкам, с какого-то момента запускается механизм самонавигации. Ты являешься просто достаточно достоверным проводником некой идеи, с которой тебе приходится сообщаться и выявлять ее. Если соотноситься с ней бережно и аккуратно и поддерживать себя в сфокусированном состоянии, то бывают результаты, которые меня просто потрясают. В этом смысле - это момент невероятного счастья…”11 
“Моя жизнь - это звук, что на тысячу ватт…”12 Это на самом деле так, по эффекту: иногда слушаешь - и глаза начинают зажмуриваться, как будто в них ударяет свет. Звук, бьющий в глаза. Но вот интересно: а был бы эффект, если бы был только звук? Без сплава музыканта, музыки и текста? Ведь зажмуриваешься-то, когда поет… 
Песня - это способ сосуществования ума и сердца. А еще - самого поющего существа. В данном случае это драгоценный сплав.

Дом русского блюза

Говорят, наумовские песни “давят”. Было бы странно, если бы они не оставляли никакого следа. Это же такой порыв, направленное действие звука и света. Любое направленное действие “давит” на оболочку. Отсутствие давления - это вообще-то депрессия, де-прессия. Мертвый штиль. Не можешь сдвинуться с мертвой точки… Кто-то сам может добывать давление, а кому-то нужно, чтобы надавили. 
Большое искушение назвать это “Страсти по Юрию”. Традиция из новозаветных времен, опять же тарковские “Страсти по Андрею”. Здесь душа - страдающая и видящая страдания душ других, какой-то разлом… “Господи, кто твои дети?!. За что твои дети…”13 
“Мы приходим в этот мир легкими и парящими”14, как говорил магический наставник Карлоса Кастанеды Дон Хуан.  Как же сосуществовать с этим бьющим тебя в поддых миром, не перестав парить и не бия в поддых других? 
Побег, уход с обжитых пространств, “метафизические опыты” в попытках “умереть”, “оставаясь при этом живым”15 : “И теперь мое сердце бьет в двери небыли/В безрассудном решении выйти за болевой порог…”16 Новый дом, с разожженным очагом, где тепло. Дом русского блюза. Волновой дом, населенный теми самыми волновыми существами с большими глазами. Нежные, страстные, гордые, печальные, отчаянные, необыкновенно красивые… Все они - “русский блюз”, хотя в жанровом отношении делятся автором на баллады, психоделию и собственно блюз. 
Сайт Юрия Наумова в Интернете: www.russianblues.com - так и называется “Дом Русского Блюза”.

“…из трещин навечно ослепших рождаются песни высвечивать век…”17

Чтобы понять причину воздействия, нужно знать принцип этого воздействия. 
Отчего так сильны наумовские песни, даже если брать только текст? Подсказкой вдруг оказался сам текст, точнее, одна наумовская строчка: “Начало распада молекулы рая - на атомы ада…”18. 
Перефразируя автора, можно сказать, что эти песни расщепляют “молекулы событий - на атомы смысла…” Этой “атомной” энергии достаточно, чтобы сдвинуть себя с той самой “мертвой”. “Отделись, очистись, воссоединись”, как у алхимиков. 
В наумовских текстах обнажается суть, какие-то общие закономерности, схемы, сценарии, по которым движется мир. Во множественном числе, ибо, по словам самого Наумова, мир одновременно движется в разных направлениях. 
Эти абстрактные сценарии “высвечивают век” на каком угодно уровне, ибо они универсальны. В капле росы отражается мир - more “информации, в котором мы тонем”19, если не умеем плавать, не строим корабли, подводные желтые лодки, не дружим с аквалангом, не умеем дышать под водой… “По воде аки по суху”… Видимо, единственный доступный вариант - когда вода превращается в лед. 
“Я знаю, есть моря, где тепло и только синий цвет…”20 
А в сценарии - либо болото, либо небо… 
“Азиатская месса” 
С точки зрения отображения такого вот абстрактного сценария - это гениальная вещь, врезающаяся в тебя навсегда. Шедевр, который не воспроизвести и искусственно не вырастить. Отчаянный, торжественный и потрясающе красивый, как Орион, в полнеба… Перемещающиеся пластины басов, плавающий аккорд, “монотонный звук”. Рвущееся вверх, словно тянут жилы: “Мама-а-а!” Опытным путем определяемые пределы возможностей твоей плоти и души - что еще может вырвать этот вопль… Стеклянные клавиши струн, застывшие брызги… 
“Азиатская месса” - одна из “классических” наумовских вещей - и в том плане, что, не воспринимая ее целиком, от начала до конца, на уровне структуры, дробя на “слова” и “музыку”, не воспринимаешь адекватно и “смысл”. Замысел автора, “идея”, распределяется по всей ткани, и итог становится понятен на уровне организации музыкального “текста”.

“Метафизические опыты”

Существует и сценарий, по которому сценарий пишешь ты сам. Выгравировываешь еще одну схему. Моррисоновское breathing its own breath21 - “вдыхая собственное дыхание…” Создавая среду обитания. 
“Метафизические опыты”. Вещь, похожая на сон, где из одного окна уходишь в другое - такова структура музыки. Здесь соединились отзвуки старинной баллады и русской частушки, психоделичность и классическая прозрачность - и какой-то неуловимый привкус башлачевского “А ну, от винта!”22. 
Закрытые глаза, наплывающие друг на друга экраны, перепад голосов. Оторванный, легкий, так говорят во сне; голос “на пределе”; голос, поднимающийся ввысь. 
Другой узор.

…Я принес в себе родину тем, у кого ее нет 
Так войди в ее поле, подними свое сердце с колен 
Набери в свои легкие боль ее, соль ее, суть…23

И звук бьет в глаза… 
Другой узор - другие маршруты связи с миром. Еще одно состояние души. Ее сезон. Времена года… Современники - это те, кто близок по состоянию души.

“О-о-о, сюрреалист…”24 
Мы видим то, что хотим - или способны, или нам необходимо - видеть. Ну, тогда Наумов хочет - или способен, или ему необходимо - видеть то, что в самом деле есть. 
Принцип, провозглашенный в одном из манифестов сюрреализма - “называть вещи своими именами”. Не теми, какие придумаешь, а их собственными. Может быть, это и есть те самые “подлинные” имена из “Волшебника Земноморья” Урсулы Ле Гуин?

(Внутренний дворик с фонтаном, влажная каменная плитка… Мастер Прозрачности, сир…)

“Подлинны” - потому что аутентичны. Явления, отображенные в наумовских песнях, соответствуют сами себе. Поступающая информация не дорисовывается - нет необходимости, ведь здесь система взаимодействия со средой - “многоканальная”. Чем больше точек считывается, тем меньше искажений при воспроизведении… 
Да, и каково воспроизведение! Внутренняя энергия, точность образов: “…Как полоумная ночь виснет на кончиках спиц в руках уснувшего Бога…”25; какая-то не показная, не для умничанья, а врожденная способность играть соответствиями, эти мгновенные аллюзии: “Изо дня - в тень…”26. Аллитеративные ходы - иногда создается такое впечатление, что одно слово просто вытягивает за собой другое, что это происходит само по себе: “На болтах болото, скрученное гайками: всколыхнется подноготная нагая, да смутится под нагайками…”27 Созвучие органично входит в смысловое поле, работает на него, обновляет восприятие слова, “высвечивает” значение: “откровение вен, обнаживших покровы…”28 (“откровение” - это без “покрова”). И параллельно возникает новое значение: “откровение” вдруг видится вытекающей из вены кровью. Вообще, работа с языком идет зачастую путем “обработки” уже существующих языковых единиц - при помощи переосмысления, “замены” исходных “шаблонов”, разбивания структуры слова: “…Сквозь оболочки разбуженных / Расхристанных и /Размагомеченных душ…”29 (“разбуженных” здесь от “разБуддить”). Смысловая “плотность” достигается путем “перераспределения” смысла: “убийственно быстро летать…”30 (“убийственно” определяет не степень скорости, а “качество”, цель полета).

“В наркотических снах я иду по земле…”31 
Если чувствовать “кожей”, всей поверхностью с миллионами чувствительных к воздействию точек, мир начинает восприниматься таким, какой он есть. С летающими искрами энергии; с холодом, который приходит изнутри; с фиолетовым небом… Твой “переделанный” диапазон восприятия позволяет тебе видеть что-то еще, кроме того, к чему мы приучены… Видимо, поэтому типичный вопрос, возникающий у тех, кто только-только услышал Наумова: “Он - наркоман?”

“Поролоновый город”

“Поролоновый Город… веха для меня. В возрасте 22 лет мне удалось создать убедительный и самодостаточный психоделический блюз. Именно там впервые вся основная структура строилась на динамически смещаемом аккорде...” Он амбиентен, этот “динамически смещаемый”. Он словно обнимает тебя и вводит в это кольцо звука, которое даже больше похоже на ленту Мебиуса. 
Ты не чувствуешь границ: внимание “плавает”, так же, как и аккорд; попадая в эту сферу ты остаешься свободным в передвижении. 
Текст тоже построен на перемещениях. Очерчен этот кусок пространства - тот кусок; этого пространства - того; in - out; “в” - вену - “из” - этого куска. Через черную воронку зрачка. 
Там: “стены полупустых помещений плавно качаются музыке в такт…” 
Здесь: “некипяченые иглы - как коридоры/ и умирающий мозг - как плата за вход…” Жители города - и здесь, и там. Я - здесь. Но и там тоже, потому что ты моими глазами сейчас смотришь и мои ощущения воспроизводят для тебя эффект динамически уже смещенного восприятия. 
Эти ощущения - от воспринимаемой какими-то фибрами души зыбкости границ, в пространстве которых она существует. Пространственные перемещения души. Шифоновый экран, колеблемый ветром. Может быть, и солнечным… Ощущения проходят через эти вены-фибры, сплавляют своей энергией обычно разделяемые нами “душу”, “тело”, “голову”, инструмент в единое целое, что есть музыка… “Воспринимающий орган является понимающим” - эта мысль Шопенгауэра, наверное, лучше всего определяет суть процесса. 
Психоделика у Наумова не отменяет аналитичности. Все здесь есть: причины, следствия… Но их обрамляет не оценка со стороны, а скорее реальность сделанного однажды выбора: “Может быть, и я когда-нибудь справил бы здесь новоселье, если б не город Звука и Боли, который меня когда-то укрыл”. 
И здесь есть чувство, ведь это же блюз. “Господи, если ты можешь, ты им прости!” А что простить? Невежество наше? “Ибо не ведаем, что творим”? Летаргический сон души? “Скука, стыд простоты и страх пустоты гонят их в этот город…” 
Не бывает у Наумова бесстрастной систематизации фактов. “Блюз - это когда хорошему человеку грустно…” Что же это за грусть такая - на отвлеченные темы? Страсти по страстям других? Абстрактная грусть, грусть “как ощущение в себе”32. Пожалуй, самое четкое определение “абстрактного”, того самого, что у кастанедческого дона Хуана, - это наумовское “…как ощущение в себе…” 
Чувство причастности; существующей, несмотря на отстраненность, связи. Religio по-латински - “связь”. Наверное, именно в этом смысле “рок-н-ролл” называют религией и об этом писал Александр Башлачев во “Времени колокольчиков”: “Рок-н-ролл - славное язычество…”33. 
Связь по связкам. Свет и тепло живут в этом голосе, даже если тепла и света нет в тексте. Они живут в звуке струн.

“Перекати-мрак…”34

Еще шаг - и будет “рок вместо наркотиков”. Да, эта музыка способна сдвинуть тебя с привычного места (это положительный эффект того “давления”). А еще она может согреть. Как “горячий укол”. Так и напрашивается башлачевское: “Наш лечащий врач наполнит солнечный шприц/И вирусы новых нот в крови…”35 (для кого как, а “Декабрьским вечером у камина” из “Гитарных историй” для меня оказался и точно, вирус: внедряется незаметно и надолго). 
Парадокс: в Наумове нет осторожности, но он бережен с теми, кому он поет. Это как триллер без саспенса, когда ты остаешься наедине с неопределенностью, с ужасом. В классическом японском “Пионовом фонаре”36 есть потрясающий прием: автор в самый разгар ужасов вдруг делает отступление и говорит что-то  вроде: “Продолжаем нашу повесть “Пионовый фонарь”…” Что-то подобное делает и Наумов, хотя другим способом. Голосом, который стал отдельным инструментом, потому что, видимо, только он и может создать этот особый “эффект присутствия”. 
И здесь есть уважение. И любовь - которая “я верую в то, что ты можешь летать…”37 Ведь только “смертельные дозы любви способны спасти наши души”38. 
Творения мастера и есть он сам. Кто слышал “Гитарные истории”, наверняка помнит композицию “Ночью на хайвее”. Вот это “завораживающее ощущение: радости, стрёма, гипнотического оцепенения, какой-то невероятной и небезопасной свободы... и еще чего-то...”39, как о ней пишет Наумов, - и есть сам автор. Во всяком случае для меня.

Люба Барханова 
lubbah@nm.ru

В тексте приведены цитаты из песен:

Юрия Наумова: 
“Метафизические опыты” (1, 16, 23, 26), 
“Ты и я” (2), 
“Только рок” (4), 
“Сказка о Карле, короле рок-н-ролла” (8), 
“И я пою” (10), 
“Рожден, чтоб играть”  (12), 
“Я не вижу солнца” (13), 
"Сегодняшним днем” (15), 
“Этой ночью” (17, 30), 
“Всемирный закон торможенья” (18), 
“Я знаю” (20), 
“Сюрреалист” (24, 31), 
“Ночной полет” (ч. 1) (25), 
“Частушки” (27), 
“Капустное поле” (28), 
“Поролоновый город”, 
“Космос” (29), 
“Спутник Луны” (32), 
“Кто-нибудь ждет” (34), 
“Кто бы мог знать” (37), 
“Жизнь, как единственный день” (38);

Александра Башлачева: 
“Время колокольчиков” (33), 
“От винта” (22, 35);

Бориса Гребенщикова: 
“Игра наверняка” (19).

Из интервью с Юрием Наумовым: 
Александр Попов “Юрий Наумов: Достижение души, в которой была мечта” (5, 6, 11), 
Ольга Шемякина “Рожден, чтоб играть” (7); 
очерка “Гитарные истории” (39) 
(FUZZ №10/2001, подготовила Екатерина Борисова, 
размещенных в Интернет-архиве, посвященном творчеству Юрия Наумова: naumov.rock-club.org; 
сайта концертного агентства Topnikoff: http://www.topnikoff.ru:8101; 
книг Карлоса Кастанеды (“Сказки о силе” (14)); 
Урсулы Ле Гуин “Волшебник Земноморья”; 
стихотворения Джеймса Дугласа Моррисона “I am a guide to the Labyrinth” (21) (сборник стихов “Wilderness”, 1966-71 гг.); 
Санъютэя Энте “Пионовый фонарь” (36); 
писем С. Печкина (3).

Special thanx: 
Аделю Барханову (9), Александру Мельникову.