Юрий Наумов уехал в США в 1990 году. Он не был «звездой», однако имел немалую популярность и совершенно особый, как говорится, культовый статус. Энциклопедия «Рок-музыка в СССР» весьма неуклюже классифицирует Наумова как «одного из наиболее ярких музыкантов, творчество которого находится на грани рока и т. н. самодеятельной песни». Честно говоря, я никогда не мог понять, что же это такое — самодеятельная песня? Чисто совдеповский термин, ровным счетом ничего не объясняющий, к тому же в балладах Наумова ничего «самодеятельного» не было. Впрочем, бессмысленно полемизировать со справочником, изданным много лет назад.

В то же время трудно рассказать о том, что делал Юрий, если вы его не слышали. Очень нестандартный музыкант, обладавший по-своему уникальной гитарной техникой, он сочинял песни с ярко выраженной блюзовой основой и с пронзительными текстами, густо насыщенными неожиданными аллитерациями и невероятно искусной игрой слов. Слушать его было непросто, изощренная фактура наумовских баллад, ломкий, немного болезненный вокал требовали немалого напряжения и активного душевного соучастия. Это многих отталкивало, смущало (в том числе и в рок-среде), и, возможно, поэтому Наумов не стал народным кумиром. Он и не стремился понравиться, явно держался в стороне от богемной тусовки и еще неоднократно повторял, что альбомы его не рассчитаны на мгновенное восприятие и по-настоящему будут понятны только в будущем.

Начинал Наумов в Новосибирске, а в середине 1980-х перебрался в Питер. Кассеты с его песнями быстро распространились по городу, и вскоре Юрия приняли в рок-клуб, а потом, без предварительных прослушиваний и прочих неизбежных формальностей он был допущен к участию в 5-м Ленинградском рок-фестивале, где стал одним из лауреатов. Впоследствии он иногда выступал с группой «Проходной двор», однако наиболее интересными были его сольные акустические концерты.

Для меня Юрий Наумов — одно из наиболее ярких воспоминаний тех лет. Он как-то мистически ощущал рок-н-ролл и все, что с ним связано.

Я прошел мимо умных
и правильных книг,
неприметный солдат
рок-н-ролла, 
не помышляющий стать
офицером.
Сексуальные революционеры —
куда мне до них —
героически павших
на баррикадах вендиспансеров.
Но я тоже не свят:
я жаждал любви 
да и прочих безумных вещей,
зашвырнув в дальний угол 
главу про тычинку и пестик.
Через несколько лет 
вы услышите хрип 
и хруст поврежденных
хрящей —
это я в первый раз
наступлю 
на горло собственной песне.

Для бурных перестроечных деньков, наполненных веселым бунтарским пафосом, это было, пожалуй, чересчур мрачновато. О возможных трагических финалах рок-н-ролльной игры мало кто задумывался, не все понимали еще, что рок является только частью целого, а отнюдь не самим целым.

Наумов явно предчувствовал что-то за пределами видимого, близлежащего, и в таких балладах, как «Дорога назад», «Возвращение блудного сына», «Сказка о Карле», «Театр Станиславского», пугающе пульсировало нечто пророческое...

А потом — он уехал, и о странных, неистовых его песнях стали забывать. Рок-газета «Энск» иногда публиковала материалы о жизни Наумова в Штатах, было известно, что там он постепенно адаптировался, продолжает заниматься музыкой, выступает в клубах и стал петь на английском. В апреле прошлого года Юра довольно неожиданно появился в Москве и дал концерт в ДК имени Горбунова. Концерт был записан. Зимой 1995 года фирма «Fee Lee» выпустила первый русский си-ди Наумова «Московский Буги». Признаюсь, я не без трепета взял его в руки — все-таки прошло несколько лет, эмиграция существенно меняет сознание, и, хотя до меня доходила отрывочная информация о нью-йоркской жизни музыканта, новой музыки Наумова я не слышал.

Однако услышать ее мне так и не довелось (во всяком случае — пока), «американских» песен на альбоме не оказалось, за исключением виртуозного инструментального попурри на блюзовые и еврейские темы «Нью-Йорк, 5-я авеню». Остальные номера альбома — старые, написанные Юрием в Новосибирске и Ленинграде в середине 1980-х. Рецензировать их вроде бы нелепо, но просто пройти мимо, упомянуть альбом в ряду обычных новых поступлений — не хочется, слишком незаурядны, многоплановы, драматичны эти баллады, слишком многое вспоминается, когда они звучат: такие совсем уже несегодняшние, нездешние и все же не растворенные временем.

Очередной накат ностальгических эмоций? Нет, не в этом дело. Те, кто знали и любили Наумова, помнят о нем не только потому, что он выразил в своих песнях настроения, психологию, мировоззрение рокерско-хипповой среды, — мифология прошлых лет сегодня уже неактуальна и интересна исключительно на исторически-познавательном уровне. Недаром сам Юрий в одном из относительно недавних интервью — опять же, это из обрывочной информации — сказал, что «если, допустим, то, что я делаю сейчас, им (людям из старой хипповой среды. — АГ) покажется чужим и чуждым, я не буду чувствовать себя виноватым...» То есть и для него — прошлые дела не являются более фетишем, он их пережил, эмиграция помогла ему вырваться за пределы замкнутого круга. Трудно предположить, как сложилась бы его судьба, если бы он не уехал.

Содержание большинства баллад Наумова с какой-то упрямой настойчивостью, которая может даже казаться однообразной, варьирует фактически один и тот же сюжет, так или иначе, он все время возвращается к нему, вновь и вновь пытаясь выразить что-то, не дающее ему покоя, «Первый акт — занавес во всю ширь!» («Театр Станиславского»). Очень симптоматичные слова, передающие первоначальное состояние романтической эйфории. А потом происходит некий слом, герой вроде бы и не жалеет о том, что с ним произошло, и по-прежнему готов отстаивать собственный выбор — и все же он начинает понимать, что попал куда-то не туда, и рад бы вернуться, только уже невозможно, дороги назад нет. Конечно, это лишь приблизительная схема, очень грубая и примитивная, однако в рок-поэзии тех лет о возвращении назад никто, кроме Наумова, не помышлял. Неужели он в самом деле хотел вернуться? Разумеется, нет. Но недаром в «Сказке о Карле» бывший король рок-н-ролла превращался в карлика — довольно рано. Юрий понял, чем чреваты необузданные иллюзии, которые так долго и упрямо вынашивало поколение дворников, кочегаров и лифтеров, да и он сам тоже.

Для себя Юрий Наумов нашел выход: эстетически осмыслил проблему. Так всегда поступают настоящие художники. Юрий сумел свои тревоги, страхи и сомнения сделать предметом искусства, а это не многим удается.

Если небом дан дар,
хватит сил и на то,
чтобы и этот угар,
и еще черт-те что
пережить и воду святую, 
которой ты полон,
донести тем, кто жаждет,
кто ею пустой.

Все остальное не так уж важно. Что же касается дороги назад, то о ней следует время от времени вспоминать. чтобы не заплутать в тропинках настоящего.

Говорят, Наумов скоро опять будет выступать в Москве и вновь зазвучат в столице его крученые блюзы, совсем уже нездешние теперь. Что же касается альбома «Московский буги», то я и не собирался сочинять рецензию. Не всегда хочется препарировать музыку словами.

05.04.1995